Искусство невозможного

Древность, как известно, понимала слово "искусство" строго как нормативную систему для той или иной деятельности, имеющей определённую задачу. От Гомера до Секста Эмпирика мы видим, что "искусство жизни" стоит рядом с плотницким искусством. "Ведь всякое искусство стремится к тому, чтобы его произведения соответствовали тому делу, для которого они были приготовлены: этого добивается и садовод, заботящийся о виноградной лозе, и укротитель коней, и собачник" (Марк Аврелий, Наедине с собой, 6, 16). "Подобно тому как медицина имеет беспредельную цель - абсолютное здоровье человека, точно так же и каждое из искусств беспредельно в достижении своих целей, и к этому они больше всего стремятся" (Аристотель, Политика, I, 17).

Надо сказать, что и в позднейшие времена с их "свободными искусствами" такое положение сохранялось. Оно изменилось лишь в начале 19 века, когда романтизм поставил эстетическое искусство на особый пъедестал. Вот тогда у слова появилось два смысла, причём второй стал вытеснять первый где-то ко второй половине 20 века.

Возвращаясь к древним текстам, мы видим, что религия также зачастую понималась как искусство, так что занятие собачника и занятие священника назывались одним и тем же словом. Платон, например, говорит о жреческом искусстве (Пир 203а) и искусстве прорицания (Кратил 405с). Позже эту традицию подхватят христиане и мусульмане. У египетских монахов-пустынников речь идёт об искусстве или даже о ремесле монашеской жизни. В оборот входят и, что интересно, остаются в нём до сих пор выражения вроде "искусство молитвы", "искусство спасения", "искусство поклонения" и даже "искусство святости".
( Углубиться )