О христианском комплементаризме
Feb. 25th, 2007 07:35 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
yuritikhonravovМой предыдущий очерк, вероятно, мог удивить читателей, привыкших видеть тут христианскую апологетику и критику других религий. Однако так же, как я остаюсь верен скептицизму, я по-прежнему привержен и комплементаризму, тезисы о котором лежат в основании этого журнала. Дело просто в том, что моя практика комплементаризма, равно как и пракика гиперрефлексии, сиречь философские рассуждения, приводят меня к некоторым коррективам и в иерархии искусств, а именно к тому, что верховным искусством является искусство воскресения и ему должны быть подчинены все остальные.
Рассуждение, о котором я говорю, вполне просто: прежде чем решать какие бы то ни было задачи, пусть даже самые высокие, нужно сначала существовать - жить. Жизнь сама по себе есть чудо, и она невозможна без вдохновения, источник которого трансцендентен нашему миру, где живое окружено мёртвым и как бы находится у него в плену (вполне гностическая, кстати, мысль). Соответственно, чтобы решать сверхзадачи, каковыми являются все задачи, вокруг которых образованы великие религии, нужна сверхжизнь (выражение встречается у Тейяра де Шардена), а следовательно животворное сверхвдохновение. Движение от жизни к сверхжизни и есть воскресение (эволюционную схему Тейяра де Шардена, описывающую движение от преджизни к сверхжизни, таким образом, вполне можно назвать космическим воскресением).
Искусство воскресения есть в каком-то смысле аналог даосского "пестования жизни". Его главное отличие в том, что данное искусство не ограничивается сохранением status quo, что в наших условиях является заведомо проигрышным, а ведёт дальше. Si vis pacem, para bellum. Хочешь выжить - попытайся воскреснуть. От вредных воздействий, проистекающих от окружающей нас мертвечины, не сбежишь, даже если укроешься в горах и будешь есть только кору деревьев, запивая её молоком диких коз. Сама такая попытка есть вредное воздействие. Она превращает жизнь в вечное и трусливое бегство, в жалкое подобие растительной жизни. Значит, надо уметь регенерироваться, восстанавливаться, оживать, возрождаться всякий раз, как ты претерпеваешь вредное воздействие. И тогда ты можешь не бежать от участия в жизни и даже не бояться смерти. Свобода от страха смерти важнейшее условие полноты жизни. "Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет" (Ин. 11:25).
Признавая воскресение наивысшей ценностью, все прочие искусства можно рассматривать как средства её реализации. Если всякое бытие есть благо, то во всём, что существует вокруг нас, следует видеть, прежде всего, некоторое благо для себя, а уже потом недостатки. И чем мощнее то или иное конкретное бытие, тем больше в нём блага. Великие религии, породившие великие цивилизации, непременно содержат в себе великие блага, если только правильно подойти к их сокровищам. Например, буддизм всякое новое рождение, даже в мире блаженных богов, считает злом и в этом смысле отвергает воскресение как ценность. Однако, с другой стороны, буддизм является искусством пробуждения, которое является существенным аспектом воскресения. Воскреснуть - значит и пробудиться ото сна, который олицетворяет собой неполноту жизни. Вспомним, что главный враг Будды дух смерти Мара. Истина буддизма в том, что чтобы жить, нужно быть непривязанным к жизни. Жажда жизни (танха, тришна) - это рабство, толкающее живые существа на всякого рода низости, подлости и злодеяния, вплоть до убийств. Эта жажда застит наши глаза, не позволяет трезво и свободно взглянуть на мир. Однако освободиться от этой жажды вовсе не значит возненавидеть жизнь. Напротив, воля к жизни противостоит жажде жизни, и очищенная от этого рабства любовь к жизни и есть важное условие воскресения. Поэтому буддийские практики и буддийские воззрения вполне можно использовать в христианских целях, что и делают, например, последователи католического священника Уго Эномия-Лассаля. Да и сам буддизм определяет себя именно как метод, средство, а не как самоцель.
Во всех великих учениях можно увидеть, по выражению Евсевия Памфила, приготовление к Евангелию. Даже в тех, что хронологически возникли и распространились после евангельской проповеди. Например, таким приготовлением можно счесть деятельность Магомета и религию ислама. Многие добродетели, которые культивируются мусульманством, создают хорошую почву для христианства и вполне могут найти в нём своё конечное осуществление.
Всё это, однако, не отменяет правомерности критики всех этих религией с точки зрения их претензий на самодостаточность. Все их сокровища начинают блестеть только в свете перспективы воскресения. Без воскресения они бессильны. Без воскресения невозможны ни реализация буддийской свободы, ни благородное спокойствие ислама, ни цветение родовой жизни. Воскресение ключ ко всем этим благам. Это доказывается и самой историей.
Рассуждение, о котором я говорю, вполне просто: прежде чем решать какие бы то ни было задачи, пусть даже самые высокие, нужно сначала существовать - жить. Жизнь сама по себе есть чудо, и она невозможна без вдохновения, источник которого трансцендентен нашему миру, где живое окружено мёртвым и как бы находится у него в плену (вполне гностическая, кстати, мысль). Соответственно, чтобы решать сверхзадачи, каковыми являются все задачи, вокруг которых образованы великие религии, нужна сверхжизнь (выражение встречается у Тейяра де Шардена), а следовательно животворное сверхвдохновение. Движение от жизни к сверхжизни и есть воскресение (эволюционную схему Тейяра де Шардена, описывающую движение от преджизни к сверхжизни, таким образом, вполне можно назвать космическим воскресением).
Искусство воскресения есть в каком-то смысле аналог даосского "пестования жизни". Его главное отличие в том, что данное искусство не ограничивается сохранением status quo, что в наших условиях является заведомо проигрышным, а ведёт дальше. Si vis pacem, para bellum. Хочешь выжить - попытайся воскреснуть. От вредных воздействий, проистекающих от окружающей нас мертвечины, не сбежишь, даже если укроешься в горах и будешь есть только кору деревьев, запивая её молоком диких коз. Сама такая попытка есть вредное воздействие. Она превращает жизнь в вечное и трусливое бегство, в жалкое подобие растительной жизни. Значит, надо уметь регенерироваться, восстанавливаться, оживать, возрождаться всякий раз, как ты претерпеваешь вредное воздействие. И тогда ты можешь не бежать от участия в жизни и даже не бояться смерти. Свобода от страха смерти важнейшее условие полноты жизни. "Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет" (Ин. 11:25).
Признавая воскресение наивысшей ценностью, все прочие искусства можно рассматривать как средства её реализации. Если всякое бытие есть благо, то во всём, что существует вокруг нас, следует видеть, прежде всего, некоторое благо для себя, а уже потом недостатки. И чем мощнее то или иное конкретное бытие, тем больше в нём блага. Великие религии, породившие великие цивилизации, непременно содержат в себе великие блага, если только правильно подойти к их сокровищам. Например, буддизм всякое новое рождение, даже в мире блаженных богов, считает злом и в этом смысле отвергает воскресение как ценность. Однако, с другой стороны, буддизм является искусством пробуждения, которое является существенным аспектом воскресения. Воскреснуть - значит и пробудиться ото сна, который олицетворяет собой неполноту жизни. Вспомним, что главный враг Будды дух смерти Мара. Истина буддизма в том, что чтобы жить, нужно быть непривязанным к жизни. Жажда жизни (танха, тришна) - это рабство, толкающее живые существа на всякого рода низости, подлости и злодеяния, вплоть до убийств. Эта жажда застит наши глаза, не позволяет трезво и свободно взглянуть на мир. Однако освободиться от этой жажды вовсе не значит возненавидеть жизнь. Напротив, воля к жизни противостоит жажде жизни, и очищенная от этого рабства любовь к жизни и есть важное условие воскресения. Поэтому буддийские практики и буддийские воззрения вполне можно использовать в христианских целях, что и делают, например, последователи католического священника Уго Эномия-Лассаля. Да и сам буддизм определяет себя именно как метод, средство, а не как самоцель.
Во всех великих учениях можно увидеть, по выражению Евсевия Памфила, приготовление к Евангелию. Даже в тех, что хронологически возникли и распространились после евангельской проповеди. Например, таким приготовлением можно счесть деятельность Магомета и религию ислама. Многие добродетели, которые культивируются мусульманством, создают хорошую почву для христианства и вполне могут найти в нём своё конечное осуществление.
Всё это, однако, не отменяет правомерности критики всех этих религией с точки зрения их претензий на самодостаточность. Все их сокровища начинают блестеть только в свете перспективы воскресения. Без воскресения они бессильны. Без воскресения невозможны ни реализация буддийской свободы, ни благородное спокойствие ислама, ни цветение родовой жизни. Воскресение ключ ко всем этим благам. Это доказывается и самой историей.
