![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
yuritikhonravovАргумент, согласно которому некоторый уровень кооперации труда не может обойтись без коллективной собственности на средства производства, одновременно глуп и лукав, то есть он хорошо выражает характер посреднического сообщества на поздних стадиях его жизни.
Глуп он потому, что между организацией производства и характером собственности нет прямой связи. Это совершенно разные аспекты нашего существования. Но как раз в смешении этих аспектов и состоит лукавство.
Мастер своего дела и руководитель могут не то что не быть собственниками - они могут быть даже рабами, как это происходит, например, на современных предприятиях, которыми владеют преступные группировки. Собственник может вообще ничего не понимать ни в какой детали производства и не уметь им управлять в целом.
Собственник средств производства - это тот, у кого власть допустить тех или иных специалистов до этих средств или не допустить. При этом он может руководствоваться критериями максимальной прибыли или максимального удовлетворения потребностей общества, просто слушать, что ему говорят знатоки, или поступать по наущению внутренних демонов. Он может перепрофилировать доставшиеся ему средства производства в сторону более знакомой ему сферы, сдать их в аренду, продать, подарить, забросить, раздать бедным, закопать в землю, попросту уничтожить. Судьба его собственности связана с его личной судьбой, поэтому каждое его решение на этот счёт носит экзистенциальный, а не технический характер. Мастера и управляющие руководствуются критериями, заданными собственником, и выполняют стратегическую задачу, заданную собственником. Ничего поменять в этом отношении они не могут.
Глуп он потому, что между организацией производства и характером собственности нет прямой связи. Это совершенно разные аспекты нашего существования. Но как раз в смешении этих аспектов и состоит лукавство.
Мастер своего дела и руководитель могут не то что не быть собственниками - они могут быть даже рабами, как это происходит, например, на современных предприятиях, которыми владеют преступные группировки. Собственник может вообще ничего не понимать ни в какой детали производства и не уметь им управлять в целом.
Собственник средств производства - это тот, у кого власть допустить тех или иных специалистов до этих средств или не допустить. При этом он может руководствоваться критериями максимальной прибыли или максимального удовлетворения потребностей общества, просто слушать, что ему говорят знатоки, или поступать по наущению внутренних демонов. Он может перепрофилировать доставшиеся ему средства производства в сторону более знакомой ему сферы, сдать их в аренду, продать, подарить, забросить, раздать бедным, закопать в землю, попросту уничтожить. Судьба его собственности связана с его личной судьбой, поэтому каждое его решение на этот счёт носит экзистенциальный, а не технический характер. Мастера и управляющие руководствуются критериями, заданными собственником, и выполняют стратегическую задачу, заданную собственником. Ничего поменять в этом отношении они не могут.
Что меняет в этой ситуации коллективная собственность?
А то, что в данном случае собственник условный, то есть он не может принять никакого экзистенциального решения. За него это делают посредники его несуществующей воли. Чем они при этом руководствуются? Прежде всего случайными перипетиями борьбы между собой. Из-за этого, даже если сначала в основе власти посредников лежала какая-то идеология, стратегические цели производства очень быстро превращаются в какую-то белиберду, смысл которой невозможно уловить. Первоначальные идеологические формулы подвергаются такому количеству разнообразных, зачастую диаметрально противоположных толкований, что полностью теряют определённость. В соответствии со свойственным посредникам желанием ни за что не отвечать все критерии размываются, так что любая неудача может быть истолкована как победа и наоборот.
Никаких проблем организации производства коллективная собственность не решает, но, напротив, способна их только усугубить. Для того чтобы вместе трудиться, нет необходимости быть совладельцами средств производства.
Против этого обычно выдвигают два аргумента: 1) один или несколько человек не могут контролировать слишком большую и сложную собственность; 2) сложные производственные цепочки с участием большого числа предприятий не могут быть построены на основе договорённости такого же большого числа частных собственников.
Нетрудно заметить, что эти аргументы исключают друг друга, что, однако, не мешает апологетам условной собственности выдвигать их одновременно. Первый аргумент говорит, что контролёров должно быть больше, второй - что их должно быть меньше. И притом оба аргумента ложны по существу.
Чтобы контролировать большую и сложную собственность, собственник может нанять управляющих. Ему не надо делать этих наёмных работников совладельцами. Напротив, удобнее, что конкуренция на рынке труда позволяет в любой момент сменить слабого управляющего.
Чтобы составить сложный производственный комплекс, предприятиям тоже не нужно становиться общей собственностью всех участников. У любого подобного проекта есть инициатор или оперативный коллектив инициаторов, который привлекает подрядчиков. Между подрядчиками есть конкуренция, и это делает систему гибкой, позволяя в любой момент сменить слабое звено.
Соответственно, в условиях индивидуального собственничества у всякого сложного и масштабного производственного комплекса есть твёрдый центр координации и планирования. Есть тот, кто связывает с судьбой этого комплекса свою личную судьбу. В условиях размытого коллективизма ничего этого нет, хотя даже и тут верховное начальство всегда сводится к одному или нескольким людям (президентам, генсекам, политбюро, советам безопасности, советам директоров и проч.), а есть муть и зыбь. Вчера был дерзкий диктатор, который пытался играть роль хозяина, сегодня его сняли и, может быть, даже посадили в тюрьму, а то и тайно отравили или демонстративно расстреляли. Следующий главный менеджер уже не будет таким дураком.
Разумеется, когда в деле много участников, неизбежны разнообразные коллизии интересов и конфликты. Опять-таки, коллективная собственность ни в коей мере не является средством против них, она их никак не предотвращает и не разрешает. Наоборот, если все участники скованы общностью владения, противоречия между ними увековечиваются, они вынуждены взаимодействовать друг с другом, несмотря на несовместимость. Конфликт приобретает скрытую форму и становится частью производственной рутины. Без этого конфликт разрешить проще простого, лишь заменив одного из независимых участников.
Наконец, говорят, будто если участники производства являются совладельцами, они-де лучше мотивированы и потому лучше работают. Этот аргумент восходит к тезису Маркса о главном противоречии капиталистического общества - противоречии между общественным характером производства и частным характером присвоения. В чём же выражается данное противоречие? Попросту говоря: работали вместе, а барыш у одного. Что представляет собой это суждение? Это мысль в голове работника, который недоволен тем, как оплачен его труд, не хочет брать на себя какой-либо риск, но хочет долю в барыше. Вот к чему сводится “главное противоречие капитализма”. Ничего объективного, укоренённого в самом производстве здесь нет. Это чисто субъективная и к тому же, опять-таки, лукавая идея.
Начнём с того, что совладелец коллективной собственности мотивирован гораздо хуже. Если ты наёмный работник или подрядчик (что по сути то же самое), тебе надо стараться, чтобы доказать собственнику своё превосходство над конкурентами, претендующими на твоё место. Если ты совладелец, можно расслабиться. Ничего никому доказывать не надо. Более того, очень быстро выясняется, что твой статус собственника чисто номинальный, никакого влияния ты не имеешь, а всем заправляют какие-то странные, невесть откуда взявшиеся люди. И барыш опять достаётся не тебе.
Но и этого мало: если раньше хотя бы ты сам как рабочая сила безраздельно принадлежал самому себе, то теперь ты тоже общий и тебя могут бросить на тот или иной участок, не спрашивая твоего мнения. Или ты против общей воли и общего блага? Где же твоя ответственность как совладельца? Ведь посредники выражают общую волю, а значит в том числе и твою.
Разумеется, всё это не отменяет того обстоятельства, что порой безусловные собственники неадекватно оплачивают труд наёмных работников и что значительную часть прибыли они, вместо того чтобы возвращать в производство, тратят на демонстративное потребление. Если таких собственников в обществе большинство, это и составляет угрозу антибуржуазной контрреволюции да и вообще разнообразных конфликтов и потрясений. Но если общество переживает это состояние, происходит естественный отбор: несправедливые и нерачительные собственники разоряются, а остаются собственники с противоположными качествами.
Сегодня у нас множество производств и других объектов, находящихся в коллективной собственности (государственной, корпоративной и проч.), что и составляет наибольшую сложность. Это тяжелейшее наследие. Реорганизация этой собственности, её приватизация, то есть привязка к судьбе определённых личностей, составит предельно сложную задачу необуржуазной революции. Не для всех ситуаций есть готовые рецепты, и ещё неизвестно, насколько этот процесс будет управляем.
Однако ясно одно: нет ни одного затруднения, которое нельзя было бы решить на основе безусловной собственности, в том числе строго индивидуальной, но можно было бы решить на основе условной, в том числе коллективной. Для всех коллизий в рамках безусловной собственности есть свои институты и механизмы. Коллективная же собственность - это не более чем фикция, которая в общем-то и не призвана ничего решать, но может сильно усложнить что угодно, если относиться к ней, как к чему-то реальному.
Никаких проблем организации производства коллективная собственность не решает, но, напротив, способна их только усугубить. Для того чтобы вместе трудиться, нет необходимости быть совладельцами средств производства.
Против этого обычно выдвигают два аргумента: 1) один или несколько человек не могут контролировать слишком большую и сложную собственность; 2) сложные производственные цепочки с участием большого числа предприятий не могут быть построены на основе договорённости такого же большого числа частных собственников.
Нетрудно заметить, что эти аргументы исключают друг друга, что, однако, не мешает апологетам условной собственности выдвигать их одновременно. Первый аргумент говорит, что контролёров должно быть больше, второй - что их должно быть меньше. И притом оба аргумента ложны по существу.
Чтобы контролировать большую и сложную собственность, собственник может нанять управляющих. Ему не надо делать этих наёмных работников совладельцами. Напротив, удобнее, что конкуренция на рынке труда позволяет в любой момент сменить слабого управляющего.
Чтобы составить сложный производственный комплекс, предприятиям тоже не нужно становиться общей собственностью всех участников. У любого подобного проекта есть инициатор или оперативный коллектив инициаторов, который привлекает подрядчиков. Между подрядчиками есть конкуренция, и это делает систему гибкой, позволяя в любой момент сменить слабое звено.
Соответственно, в условиях индивидуального собственничества у всякого сложного и масштабного производственного комплекса есть твёрдый центр координации и планирования. Есть тот, кто связывает с судьбой этого комплекса свою личную судьбу. В условиях размытого коллективизма ничего этого нет, хотя даже и тут верховное начальство всегда сводится к одному или нескольким людям (президентам, генсекам, политбюро, советам безопасности, советам директоров и проч.), а есть муть и зыбь. Вчера был дерзкий диктатор, который пытался играть роль хозяина, сегодня его сняли и, может быть, даже посадили в тюрьму, а то и тайно отравили или демонстративно расстреляли. Следующий главный менеджер уже не будет таким дураком.
Разумеется, когда в деле много участников, неизбежны разнообразные коллизии интересов и конфликты. Опять-таки, коллективная собственность ни в коей мере не является средством против них, она их никак не предотвращает и не разрешает. Наоборот, если все участники скованы общностью владения, противоречия между ними увековечиваются, они вынуждены взаимодействовать друг с другом, несмотря на несовместимость. Конфликт приобретает скрытую форму и становится частью производственной рутины. Без этого конфликт разрешить проще простого, лишь заменив одного из независимых участников.
Наконец, говорят, будто если участники производства являются совладельцами, они-де лучше мотивированы и потому лучше работают. Этот аргумент восходит к тезису Маркса о главном противоречии капиталистического общества - противоречии между общественным характером производства и частным характером присвоения. В чём же выражается данное противоречие? Попросту говоря: работали вместе, а барыш у одного. Что представляет собой это суждение? Это мысль в голове работника, который недоволен тем, как оплачен его труд, не хочет брать на себя какой-либо риск, но хочет долю в барыше. Вот к чему сводится “главное противоречие капитализма”. Ничего объективного, укоренённого в самом производстве здесь нет. Это чисто субъективная и к тому же, опять-таки, лукавая идея.
Начнём с того, что совладелец коллективной собственности мотивирован гораздо хуже. Если ты наёмный работник или подрядчик (что по сути то же самое), тебе надо стараться, чтобы доказать собственнику своё превосходство над конкурентами, претендующими на твоё место. Если ты совладелец, можно расслабиться. Ничего никому доказывать не надо. Более того, очень быстро выясняется, что твой статус собственника чисто номинальный, никакого влияния ты не имеешь, а всем заправляют какие-то странные, невесть откуда взявшиеся люди. И барыш опять достаётся не тебе.
Но и этого мало: если раньше хотя бы ты сам как рабочая сила безраздельно принадлежал самому себе, то теперь ты тоже общий и тебя могут бросить на тот или иной участок, не спрашивая твоего мнения. Или ты против общей воли и общего блага? Где же твоя ответственность как совладельца? Ведь посредники выражают общую волю, а значит в том числе и твою.
Разумеется, всё это не отменяет того обстоятельства, что порой безусловные собственники неадекватно оплачивают труд наёмных работников и что значительную часть прибыли они, вместо того чтобы возвращать в производство, тратят на демонстративное потребление. Если таких собственников в обществе большинство, это и составляет угрозу антибуржуазной контрреволюции да и вообще разнообразных конфликтов и потрясений. Но если общество переживает это состояние, происходит естественный отбор: несправедливые и нерачительные собственники разоряются, а остаются собственники с противоположными качествами.
Сегодня у нас множество производств и других объектов, находящихся в коллективной собственности (государственной, корпоративной и проч.), что и составляет наибольшую сложность. Это тяжелейшее наследие. Реорганизация этой собственности, её приватизация, то есть привязка к судьбе определённых личностей, составит предельно сложную задачу необуржуазной революции. Не для всех ситуаций есть готовые рецепты, и ещё неизвестно, насколько этот процесс будет управляем.
Однако ясно одно: нет ни одного затруднения, которое нельзя было бы решить на основе безусловной собственности, в том числе строго индивидуальной, но можно было бы решить на основе условной, в том числе коллективной. Для всех коллизий в рамках безусловной собственности есть свои институты и механизмы. Коллективная же собственность - это не более чем фикция, которая в общем-то и не призвана ничего решать, но может сильно усложнить что угодно, если относиться к ней, как к чему-то реальному.
